Между ними тает лед: что угрожает гидроэнергетике Таджикистана
Правительству Таджикистана приходится решать тяжелую задачу — как возвести или модернизировать ГЭС, чтобы будущая прибыль перевесила объем зарубежных кредитов. Маленькая страна обладает огромными ресурсным богатством, которое в будущем может оказаться дороже черного золота. Но чтобы обратить его на пользу бюджету, стране придется буквально соревноваться с природой и силой науки научиться заглядывать в будущее.
Кто-то умеет делать деньги из воздуха, а Таджикистан — из воды. Наряду с экспортом золота, алюминия и агропродукции, власти страны пытаются сделать продажу электричества, вырабатываемого многочисленными ГЭС, одним из столпов национальной экономики.
Расчет понятен, учитывая гигантский потенциал Таджикистана — если брать объем доступных водных ресурсов, то страна способна вырабатывать в год колоссальные 527 млрд квт·ч, находясь по этому показателю на 8-м месте в мире.
Для сравнения, Россия, занимая 6-ю часть суши со множеством полноводных рек, производит в среднем 1100 млрд квт·ч.
Но это все теория, а на практике годовая выработка электричества в Таджикистане составляет скромные 18 млрд квт·ч.
Правда, у руководства страны амбициозные планы: удвоить этот показатель к 2030-му и утроить — к 2050 году. А попутно запустить на полную мощность проект CASA-1000 и увеличить экспорт электроэнергии до 10 млрд квт·ч — это в два раза больше, чем страна поставляет сегодня.
Но чтобы это осуществить, нужно не только завершить возведение Рогуна — главной стройки современного Таджикистана, — но и создать еще несколько ГЭС, а также постоянно модернизировать существующие.
Препятствует этому не только постоянная нехватка средств, которые страна обеспечивает за счет все растущих внешних заимствований, но также климатические проблемы и связанные с этим труднопрогнозируемые риски уже в ходе строительства.
Мы поговорили с ведущими таджикскими и зарубежными специалистами о том, что угрожает развитию гидроэнергетики Таджикистана и можно ли этого избежать.
Свет уходит за водой
Самая очевидная угроза водному благополучию Таджикистана — это деградация ледников.
Сейчас, по официальным данным, на территории страны находится 65% всей чистой воды и 45% ледников Центральной Азии.
Однако тысячелетний ледяной массив тает прямо на глазах, утверждают в Министерстве энергетики республики.
«За последние 30 лет мы потеряли более 1000 наших мелких ледников. Для нас это не только запас питьевой воды — регион может столкнуться с серьезнейшими проблемами в сфере энергоресурсов и сельского хозяйства», — заявил первый замглавы ведомства Джамшед Шоимзода, выступая на недавнем международном конгрессе «Гидроэнергетика. Центральная Азия и Каспий» в Душанбе.
По его словам, большинство инициатив правительства по строительству каскадов ГЭС и создания водохранилищ направлены не только на пополнение казны Таджикистана, но и на обеспечение водной безопасности стран региона, в первую очередь Узбекистана и Казахстана.
За доказательствами далеко ходить не надо — климатические перемены ощутили на себе большинство граждан страны после того, как в 2019-м сразу в нескольких регионах был введен энерголимит, предположительно связанный с уменьшением запасов водохранилища, обеспечивающего работу Нурекской ГЭС.
Тогда уровень воды оказался примерно на 8,5 м ниже привычных значений.
Год спустя ситуация повторилась — в июле сток в реках снизился до 50%, а уровень уменьшился аж на 17 метров.
К счастью, несколько дней дождей и ускоренное таяние решили проблему, в начале сентября руководство «Барки Точик» отчиталось о заполняемости водохранилища до привычных 910 метров.
Памир стабилен, Варзоб деградирует
Именно так можно охарактеризовать ситуацию с ледниками в Таджикистане, а следственно и стоком воды.
И делать прогнозы даже в рамках одного многокаскадного проекта бывает чрезвычайно сложно уже потому, что мониторинг едва поспевает за климатическими колебаниями, отмечает член-корреспондент Инженерной академии Таджикистана, ведущий научный сотрудник Института экономики АН республики Хомид Арифов.
«Нельзя все мерить одной мерой. Изменения неоднородны и происходят по-разному не то что от региона к региону, но даже от района к району. И у каждого — своя специфика. Когда сторонники теории глобального потепления утверждают, что расти температура будет везде одинаково и это приведет к необратимым последствиям, скажем, к тому, что к 2050 году ледников в Таджикистане не будет, — это довольно сомнительное утверждение», — полагает ученый.
Не отрицая серьезных климатических изменений и влияния антропогенного фактора, он утверждает, что даже в маленьком Таджикистане процессы деградации ледников происходят неравномерно.
И если в центральных и северных районах страны ледяные шапки действительно тают с пугающей скоростью, то в ГБАО — напротив, даже местами прирастают.
«Взять Варзоб с рекой Кафирниган и Восточный Памир — их еще в советские годы сравнивали между собой.
Так там совершенно разное поведение ледников! Варзоб деградирует, и, к сожалению, там даже не приходится ожидать аккумуляции, а вот покров на большей части Восточного Памира фактически стабилен, и даже заметны новые образования», — пояснил Арифов Sputnik Таджикистан.
По его словам, оценка рентабельности и рисков при проектировании плотины в том или ином русле осложняется проблемами мониторинга.
Сильно отличаются даже оценки деградации — Минэнерго Таджикистана сообщает о 1000 исчезнувших ледяных пластов, тогда как специалисты Центра изучения ледников утверждают, что количественно их стало даже больше — вместо 9000 в конце 1970-х годов на сегодняшний день их около 14 000.
Причем данные эти не противоречат друг другу — министерство учитывает прежние крупные ледники, тогда как научное ведомство берет в расчет то, что на месте одного большого часто появляются два малых.
«Количество — еще не показатель. Нужно точно понимать динамику оледенения и то, сколько водных ресурсов они содержат. Если осадков выпадает мало, но температура высокая, люди просто не замечают разницы из-за быстрого таяния и полноводья в реках. И нам нужен действительно качественный мониторинг, тем более сейчас, с космической фотосъемкой. Еще важнее — делать скважины, — подчеркивает Хомид Арифов. — Мы единственная республика, которая не ведет учет по ледовым кернам, позволяющим составить целую историю ледника и, соответственно, давать прогноз. А без таких прогнозов очень непросто оценить перспективу и риски строительства ГЭС».
Семь раз отмерь – один раз построй
Еще одна ахиллесова пята любого гидроэнергетического проекта в стране, также косвенно связанная с климатическими изменениями — оценка рентабельности.
Два колосса таджикской гидроэнергетики — Рогунская ГЭС и Нурекская ГЭС — создавались еще во времена СССР, в условиях централизованной аккумуляции ресурсов со всей огромной советской страны, и тогда совершенно не учитывали таких переменных, как «международные кредиты», «долговые обязательства», «возврат вложенных инвестиций».
Сейчас же правительству Таджикистана в условиях рыночной экономики из года в год приходится решать тяжелую задачу — как возвести или модернизировать ГЭС, чтобы будущая прибыль в обозримой перспективе смогла перевесить колоссальный объем зарубежных кредитов.
И чтобы огородить бюджет от непосильной долговой кабалы, властям при планировании очередной ГЭС важно подсчитать все риски задолго до того, как будет заложен первый камень в основание плотины, считает Тея Джохадзе, зам гендиректора Грузинского фонда соинвестирования и один из ключевых спикеров душанбинского гидроэнергетического конгресса.
«Слабые места проекта почти всегда начинаются с менеджмента. Есть методы предвидеть наиболее опасные риски и методы, чтобы с ними справляться. Но для этого необходимы довольно большие средства на подготовительные исследования, на его девелопмент. В противном случае может выясниться, что затея абсолютно нерентабельна — и это после того, как уже потрачены десятки млн долларов. У нас был подобный случай, где после вложений на 20 млн в проекте наступил коллапс, который обошелся еще потом в 100 млн сверху», — пояснила Джохадзе.
По ее словам, практически единственный способ избежать подобных ошибок — с самого начала не экономить на первоклассной команде проектировщиков, инженеров и менеджеров.
Иначе скупой платит дважды. Кроме этого, важно всем участникам строительства – от проектировщиков до инвесторов – обговорить четкое разделение ответственности.
«Помимо сильно команды, конечно же должна быть понятная, четкая и сильная структура контракта, чтобы и подрядчик, и проектировщик взяли на себя часть рисков из тех, с которыми имеют возможность справляться», — подчеркнула Джохадзе.
Как Таджикистану делить «новую нефть»
Еще один способ сообща решать климатические и энергетические проблемы — это региональная кооперация. К счастью, власти стран региона отошли от принципа 1990-х, когда каждое государство разрабатывало ресурсную стратегию исключительно в собственных интересах, и последние 5-6 лет пытаются перераспределять ресурсы ради общей выгоды. Пример тому — и проект Единого энергокольца, и CASA-1000.
«Нельзя говорить «мы сами по себе, а соседи сами по себе» — необходимо взаимное доверие между государствами. Иначе пострадают все. Например, сейчас четко признано, что водноэнергетические ресурсы принадлежат странам, на территории которых находятся верховья рек. Но мы, например, не можем ограничивать соседей в Узбекистане, так как он занимает первое место по выпуску хлопка-сырца», — отмечает директор Центра региональных исследований РТСУ Азиз Рахмонов.
По его словам, правительства стран ЦА внимательно следят за ситуацией на Ближнем Востоке и в Африке, где сразу три государства прямо сейчас пытаются не начать первую в мировой истории полномасштабную войну за воду.
Напомним, Египет, Судан и Эфиопия ведут сложные (и не особо результативные) переговоры о строительстве крупнейшей в Африке ГЭС «Хыдасе». Каир и Хартум опасаются, что новая плотина на эфиопской части Нила буквально лишит их необходимых водных ресурсов, и это больно ударит по экономике.
А наиболее горячие головы среди египетских и суданских политиков уже не первый год говорят, что в случае перекрытия воды поля земледельцев придется оросить эфиопской кровью.
И в условиях, когда вода из общедоступного блага постепенно становится «новой нефтью», республикам ЦА исключительно важно заранее договориться, как делить это богатство.
«По этому поводу президент сказал однажды: можно хлеба кому-то не давать, но водой мы поделиться обязаны — это божественный дар. Нам важно не наступать на африканские грабли и учесть негативный опыт. Таджикистан не собирается продавать один литр воды за три литра нефти, наоборот — мы хотим открыто и справедливо обсуждать с соседями, как распределять ресурсы, — подчеркнул Азиз Рахмонов. — За счет воды ведь можно не только экономические, но и социальные проблемы решать. Если запустить на полную не только Рогун, но и Пянджскую ГЭС, то это позволит в том же Афганистане оросить до 2 млн га засушливой земли, где можно сажать фрукты и зерно, а не только мак».
