Дефицит воды в Центральной Азии: чем опасен и где выход?
«Вопрос больше политический, чем экологический», – подчеркнул Эдуард Полетаев, модератор экспертного клуба ОФ «Мир Евразии», в ходе заседания на тему «Дефицит воды в Центральной Азии: чем опасен и где выход?» «Или из Сибири вода придет на Юг, или 100 млн человек через 20 лет придут из Центральной Азии в Сибирь», – прогнозирует Равшан Назаров, политолог из Узбекистана.
В Центральной Азии сокращение водных ресурсов накладывается на рост потребности в воде в связи с ростом населения и хозяйственными нуждами. Весной 2021 года водный вопрос даже привел к вооруженному столкновению между Кыргызстаном и Таджикистаном (55 погибших, около 300 раненых, тысячи эвакуированных).
«Ожидается, что к 2050 году объем речного стока в бассейне реки Амударьи сократится на 10-15%, Сырдарьи на 6-10% (по данным ЮНЕП – программы ООН по окружающей среде «Изменение климата и водные проблемы в Центральной Азии»), что еще больше усилит дефицит воды. К 2050 году нехватка пресной воды в Центральной Азии может привести к падению ВВП на 11%», – привел прогнозные данные Эдуард Полетаев.
«В советское время в среднеазиатскую объединенную энергосистему входили 83 электростанции из 5 республик. Пока гидроэлектростанции на постсоветском пространстве, если брать масштабы СНГ, дают более 16% электроэнергии. В таких странах, как Таджикистан и Кыргызстан – более 90%. То есть значимость водно-энергетических ресурсов в нашем регионе более существенная. Возможно, она снизится с постройкой атомных электростанций. Но пока речь идет о воде», – отметил модератор экспертного клуба.
«Почему-то водная проблема в основном рассматривается с точки зрения производства электроэнергии. Но это противоречит целям поливного земледелия, скотоводства, рыбоводства, охоты. В регионе должны работать интегрированные бассейновые советы – структуры, которые решали бы, кто и сколько воды будет получать. Есть еще и межправительственные соглашения. Но они не так чтобы эффективно работают», – обратил внимание политолог Марат Шибутов.
Несогласованность в водном вопросе можно наблюдать даже на примере одного Казахстана. Например, в Алматинской области на реке Иссык построили гидроэлектростанцию. В результате в нижнем течении – где Кульджинский тракт – фактически нет воды, фермерам нечем поливать землю. «Большая часть рек Казахстана относится к особенному типу. Общий объем стока меняется (при среднем значении 100 кубокилометров) от 60 до 250 кубокилометров. И это только за последние 20 лет. Соответственно мы должны понимать, на какой стадии цикла находимся – на повышении или на понижении. И вот об этом никто не говорит публично. Нет рабочей группы, комиссии по прогнозу. Соответственно страдают из-за непонимания сколько у нас воды, страдают многие сферы», – акцентировал г-н Шибутов.
«Водная «проблема» эффективно решается даже в формате двусторонних договоренностей, – считает политолог Рустам Бурнашев. – То есть каждый год между странами заключаются договоренности по поводу воды и энергии. И совершенно нормально получается использовать данные ресурсы, если к ним не примешивается политический фактор, когда Кыргызстан, допустим, умышленно закрывает сброс воды, потому что Казахстан ужесточил прохождение границы. Если отбросить политические моменты, всегда есть рабочая возможность договариваться». Попутно эксперт отметил, что питьевой воды действительно мало и ее качество падает: «Если я в своем детстве в Ташкенте пил воду из-под крана, то сейчас в этом городе не рискну такого сделать».
Помимо постсоветских республик в бассейн реки Амударья входит Афганистан. Г-н Бурнашев заметил, что талибы исходят из норм шариата, где вода – это божественное благо, все люди имеют право им пользоваться, никто не может никому запретить. Поэтому квотирование, на котором строится международное право по использованию воды, властями в Кабуле будет ставиться под серьезное сомнение.
Участники дискуссии неизбежно коснулись вопроса трансграничных рек, а он, в свою очередь, потянул проблемы водных отношений Казахстана и Китая. Востоковед Адиль Каукенов заметил, что в споре с Пекином Нур-Султан акцентирует внимание на вопросах, где забор 10% стока Иртыша, например, приведет к деградации флоры и фауны. КНР на это отвечает, что с ее стороны воды не хватает не цветам и ежикам, а живым людям. «Если позиция у всех эгоистичная, то выигрывает тот, кто выше по течению. В нашем случае это не мы», – резюмировал эксперт.
Экономист Акимжан Арупов в свете водно-китайского вопроса добавил, что Поднебесная приняла программу освоения Запада, которая предполагает переселение 50 млн ханьцев на западные территории. Поэтому есть повод подискутировать о причинах, почему в Синцзяне резко вырос спрос на воду. Не все новые жители и производства появились там естественным путем – действует фактор форсирования процессов, которые среди прочего обостряют проблему трансграничных рек.
«В среднем по региону водообеспеченность составляет 6 тысяч кубометров на человека в год. Это конечно не так критично, как в некоторых странах Африки, где она 1–1,5 тысячи кубометров. Но, для сравнения, в России она составляет 30 тысяч. Узбекистан 50% используемой воды получает из-за рубежа, а Туркменистан – 75%, – указал Равшан Назаров. – Реальный природный водно-экологический кризис наложился на два других кризиса – политический, связанный с распадом СССР, и социально-экономический, вызванный переходом от одной экономической системы к другой».
«Вода – это экологический, экономический и социальный фактор. Если в ХХ веке войны шли из-за углеводородов, то в XXI веке предполагаются аналогичные войны, связанные с водой. Но не хотелось бы впадать в алармизм, тем более что в относительно недалекой Сибири избыток воды. Необходим возврат к обсуждению проекта поворота части избыточного стока сибирских рек в наш регион. Тем более речь идет о незначительных объемах: 4-5% годового стока, который обычно имеет люфт 10-12%», – особо выделил г-н Назаров.
«Земля кончается там, где кончается вода», – напомнил местную пословицу Равшан Назаров. Сегодня в Центральной Азии проживает 70 млн жителей, а скоро их станет 100 млн. Если принять во внимание скорость сокращения ледников, то вся эта людская масса в обозримой перспективе двинется в Россию, поскольку вопрос воды – это вопрос жизни. Тот факт, что Москва готова предоставить Узбекистану в долгосрочную аренду 35 тыс га заброшенной пашни в Южной Сибири (для начала), свидетельствует о понимании ситуации со стороны российского руководства.
Многие участники дискуссии высказались в том ключе, что вода является заложником добрососедства. Избыток воды может заболачивать Сибирь, но ее не отправят на Юг, потому что там американские биолаборатории, которые в России рассматривают угрозой своей безопасности. Китай может медленнее наращивать забор воды из Иртыша и Или, но для этого нужно сокращать градус синофобии в стране. Тем более, что голос регионального правительства СУАР в Пекине очень влиятельный, а ему срочно нужна вода во все больших объемах.
«Уверен, что сегодня водный вопрос должен появиться в евразийской повестке, с учетом того, что Кыргызстан и Казахстан – участники ЕАЭС, Узбекистан является наблюдателем, а Таджикистан близко к теме. Россия еще до появления Союза предлагала создание евразийского водно-энергетического консорциума», – подчеркнул Игорь Шестаков, политолог из Бишкека.
