Водный кризис в Центральной Азии: канал Кош-Тепа и дефицит гидроэнергии
Столицы стран Центральной Азии рискуют столкнуться с необратимым водным кризисом, который эксперты Собир Курбанов и Эльданиз Гусейнов в своем недавнем аналитическом материале сравнивают с ситуацией в Тегеране, где опустошение водохранилищ уже заставляет власти рассматривать планы эвакуации части населения. Хотя регион пока не достиг «Дня ноль» (сценарий Кейптауна в ЮАР), траектория движения к опасному порогу становится очевидной из-за сочетания неэффективного управления, климатического стресса и институциональной слабости. Особую тревогу в сложившейся ситуации вызывают два ключевых фактора, способных коренным образом изменить баланс ресурсов: масштабное строительство ирригационного канала Кош-Тепа в Афганистане и критическая уязвимость гидроэнергетического сектора Центральной Азии на фоне климатических изменений.
Региональная гидрополитика претерпевает стремительные изменения по мере того, как Афганистан ускоряет реализацию проекта Кош-Тепа. По данным афганских властей, первая фаза строительства завершена, а земляные работы второй фазы выполнены более чем на 90 процентов. Это позволяет предположить, что проект может стать полностью функциональным уже к 2026 году — на два года раньше первоначального срока. Канал протяженностью 285 километров рассчитан на отвод от 6 до 10 кубических километров воды ежегодно, что составляет примерно треть стока реки Амударья, для орошения северных районов Афганистана. Влияние этого проекта уже перестало быть теоретическим: в Сурхандарьинской области Узбекистана фиксируется резкое падение уровня воды, поступающей в канал Аму-Занг, что привело к сокращению потока с 75 до 48 кубометров в секунду и вынужденному отказу от возделывания виноградников в ряде районов.
Геополитические последствия запуска канала Кош-Тепа в 2025 году значительно расширились. Туркменистан сталкивается с риском потери до 80 процентов своего водозабора, а Казахстан предупреждает о каскадном эффекте. Астана опасается, что Узбекистан, теряя объемы воды из Амударьи, будет вынужден компенсировать дефицит за счет более интенсивного забора из Сырдарьи, что потенциально сократит водоснабжение Казахстана на 30–40 процентов. Это трансформирует вопрос строительства канала из локального спора в общерегиональный кризис безопасности, делая создание рамочного соглашения о сотрудничестве с Кабулом стратегической необходимостью.
Ситуация осложняется тем, что водный дефицит наносит прямой удар по энергетической безопасности региона, обнажая хрупкость водно-энергетического баланса. Зима 2025 года продемонстрировала серьезный дефицит осадков: национальные гидрометцентры сообщили, что осень и начало зимы были на 40–70 процентов суше нормы. Для Кыргызстана и Таджикистана, которые зависят от гидроэнергетики при выработке более 80 процентов электроэнергии, это стало серьезным вызовом. Из-за обмеления водохранилищ сельские районы Таджикистана столкнулись с жесткими ограничениями подачи электричества, получая свет лишь по два-три часа в день. Всемирный банк предупреждает, что это не временная аномалия, а новая климатическая реальность: к 2035 году речной сток может сократиться еще на 20–30 процентов.
Проблема усугубляется состоянием ледников Памира и Тянь-Шаня, которые питают реки Амударья и Сырдарья. Эти горные системы нагреваются значительно быстрее, чем в среднем по планете, и ледники уже потеряли значительную часть своей массы с 1960-х годов. Несмотря на сокращение ресурсов, регион продолжает расходовать воду с колоссальной неэффективностью. Сельское хозяйство, на долю которого приходится до 90 процентов водозабора, опирается на устаревшие ирригационные системы с открытыми каналами, где потери на фильтрацию и испарение достигают 40 процентов еще до того, как вода попадет на поля.
Городская инфраструктура также находится в критическом состоянии. Ташкент, Бишкек, Алматы, Астана и Душанбе выглядят благополучнее, чем они есть на самом деле. Значительная часть водопроводных сетей датируется советской эпохой и поддерживается за счет аварийного ремонта, а не системной замены. Потери воды в сетях достигают 40–70 процентов. При этом потребление воды в столицах Центральной Азии многократно превышает показатели западных стран, где действуют стандарты устойчивого развития. Например, в Ташкенте пиковое потребление достигает 400 литров на человека в день, тогда как в европейских городах этот показатель составляет в среднем 144 литра. Нереалистичные тарифы, не покрывающие расходы на обслуживание сетей, и отсутствие приборов учета лишь усугубляют проблему.
Без решительных действий по модернизации инфраструктуры, внедрению водосберегающих технологий (таких как капельное орошение) и переходу на альтернативные источники энергии (солнце, ветер, биогаз) регион рискует столкнуться с масштабной дестабилизацией. Сокращение доходов сельского населения в Ферганской долине и других уязвимых районах ускорит климатическую миграцию в перегруженные города. Конкуренция за воду грозит усилить давнюю напряженность между странами верховья и низовья рек. Чтобы избежать сценария «момента Тегерана», странам Центральной Азии необходимо не только наладить структурированный диалог с Афганистаном по управлению влиянием канала Кош-Тепа, но и кардинально пересмотреть внутренние подходы к потреблению ресурсов.
