Надежда на сибирские реки: страны Центральной Азии вновь делят воду
Сохраняющаяся десятилетиями проблема истощения водных ресурсов сегодня стоит для стран Центральной Азии особенно остро. Государства региона стремятся найти взаимовыгодное решение этого вопроса, чтобы избежать катастрофических последствий, к которым может привести нехватка воды.
Наступивший год может внести для жителей Центральной Азии некоторую ясность в возможность разрешения многолетней и, казалось бы, неразрешимой проблемы, которая в последние годы становится все острее, — снабжения региона водой.
Казахстан недавно объявил, что начал переговоры с соседями о решении проблемы нарастающей нехватки воды, угрожающей в ближайшие 20–30 лет, по единодушным оценкам экспертов, обвалом местных экономик, появлением миллионов новых мигрантов и вооруженными конфликтами.
«Казахстанской стороной предложено [другим странам региона] вернуться к вопросу создания эффективного механизма водно-энергетического сотрудничества на взаимовыгодных условиях», — сообщила пресс-секретарь казахстанского Министерства водных ресурсов Молдир Абдуалиева, пояснив, что вопрос «на стадии проработки».
Сами переговоры ведутся в закрытом режиме. Согласно скупым сообщениям казахстанских властей, по их итогам планируется в этом году согласовать некое региональное соглашение по воде.
Ранее президент страны Касым-Жомарт Токаев предложил в Душанбе на региональном саммите по почти высохшему Аральскому морю вспомнить об идее создания водно-энергетического консорциума — ее реализацию в регионе ранее проваливали по меньшей мере три раза, начиная с 1990-х годов.
Товар или общее достояние?
Впервые идея создания регионального консорциума возникла еще в 1998 году. Планировалось решить проблему так, чтобы страны верховья — Таджикистан и Киргизия, где в горах находятся ледники, формирующие две главные реки региона Сырдарью и Амударью, стали активнее делиться водой со странами низовья. Основное разногласие в том, что если низовью — нефтегазоносным Узбекистану, Туркмении и Казахстану — вода нужна в основном для ирригации, то для лишенных нефти и газа Таджикистана и Киргизии вода — жизненно важное «топливо» для ГЭС, которого им всегда недостаточно.
В результате плотины верховья весной ограничивают подачу поливной воды для соседей, и долгие годы в густонаселенном регионе это становится причиной ожесточенных споров и сложных переговоров. Узбекистан, Казахстан и Туркмения, ссылаясь на международное право, считают воду «общим достоянием», тогда как Таджикистан и Киргизия настаивают на принципе «вода в обмен на энергию», требуя компенсацию в виде энергоносителей или денег за свою спущенную в водохранилищах воду.
Все это — причина нескончаемых прогнозов о возможной войне за водные ресурсы. В свое время о такой вероятности громко заявил ныне покойный глава Узбекистана Ислам Каримов. Нечто похожее на водную войну уже произошло в апреле 2021 года, когда на границе между Киргизией и Таджикистаном вспыхнул вооруженный конфликт, приведший к гибели десятков человек с обеих сторон. Начался конфликт со спора вокруг водораспределительного пункта на общей границе.
Все, везде и сразу
Между тем воды в регионе из-за глобального потепления не хватает уже всем: и странам низовья, и странам верховья. И ситуация только ухудшается. СМИ стран региона в последние годы полны новостей на тему вододефицита.
«Узбекистан продолжает сокращать посевы риса». «В Киргизии фермеры митингуют у дома правительства, требуя воду для поливов». «На западе Казахстана коров кормят картоном вместо травы, которая погибла из-за маловодья и засухи».
Эксперты предрекают в ближайшие годы еще более мрачные перспективы. Евразийский банк развития (ЕАБР) в октябре распространил доклад, в котором указал, что Центральная Азия уже через пять лет может войти в состояние острого хронического дефицита водных ресурсов в 5–12 куб. км и «оказаться в состоянии кризиса в сельском хозяйстве, промышленности и энергетике».
Эксперты банка считают, что нехватка продовольствия, воды и электроэнергии «вызовет массовый исход населения из сельской местности в города и за пределы региона». Токаев на упомянутом саммите по Аральскому морю предупредил, что число климатических мигрантов может составить к 2050 году 5 млн человек. К тому времени центральноазиатские ледники, по прогнозам метеорологов, сократятся по меньшей мере вдвое из-за ускоряющегося с каждым годом потепления.
Ситуацию осложняет и еще один фактор — Афганистан. Ранее талибы объявили о намерении начать пользоваться водой и без того мелеющей Амударьи, прорыв до нее канал «Коштепа». Афганистан хочет подавать ее в свои северные провинции для выращивая пшеницы. При этом намеки других пяти стран региона на то, что Боливар, то есть Амударья, шестерых не выдержит, талибы игнорируют. Представитель афганского правительства Абдул Салам Ханафи заявил, что его страна имеет право на воду Амударьи, и попросил соседей не беспокоиться на этот счет. Соседи, впрочем, имеют основания беспокоиться. По данным экспертов ЕАБР, «Коштепа» может сократить сток Амударьи почти в два раза через несколько лет. Первая часть канала до реки к октябрю прошлого года уже была прорыта, в Кабуле дают понять, что настроены серьезно.
То, какими способами талибы отстаивают свое право на воду, в центральноазиатских столицах увидели в мае, когда Афганистан, решая разногласия по распределению водных долей реки Гильменд, схлестнулся с Ираном на общей границе в краткосрочном вооруженном конфликте, приведшем к гибели нескольких человек с обеих сторон.
Ставка на Россию
В такой обстановке проходят инициированные Астаной новые водные переговоры. Большинство опрошенных экспертов, однако, скептически оценивают их перспективы. По их мнению, пока ничто не указывает на изменение позиций переговорщиков. Вдобавок, по словам киргизского экономиста, главы Центра стратегических решений «Аппликата» Кубата Рахимова, в будущем консорциуме явно не хватает еще одного участника — России.
«Необходимо создание водно-энергетического союза России со странами Центральной Азии. Вопрос в том, что в рамках региона каждая сторона слышит то, что она хочет услышать, и очень плохо вслушивается в тезисы других сторон. Мы повторяем годами как мантру: вода — это новая нефть. Если это так, то за нее надо платить, а мы ментально остались в XIX веке, считая, что вода ничего не стоит», — говорит Рахимов.
По его убеждению, для разрешения противоречий вода должна быть признана товаром, и, если региону не хватает этого товара, он может быть куплен у того, у кого его в избытке, — у России, посредством проведения водоводов из Сибири.
«Количество воды, которое потенциально может генерировать Россия по будущей сетке вот этих водоводов, аналогичных газопроводам или нефтепроводам, просто невероятно», — заметил эксперт. По его оценке, необходимую энергию для перекачки воды могла бы дать АЭС, которую планируется построить на юге Казахстана. В настоящее время республика выбирает партнера из пяти претендентов, и Росатом имеет тут хорошие шансы.
Тема «Россия поможет с водой» в регионе в целом остается популярной. Большое количество экспертов и официальных лиц стран региона, в особенности Казахстана, до сих пор говорят о возможности переброски части стока Иртыша и Оби в Центральную Азию в рамках амбициозного проекта, известного как «поворот сибирских рек» и похороненного еще в 1986 году под влиянием российских ученых-экологов и писателей. За «новый поворот» в 2006 и 2010 годах открыто высказывался тогдашний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев.
Прошлым летом группа депутатов парламента Казахстана обращалась с запросом в правительство по поводу возможности создания отдельной межправкомиссии Казахстан — Россия по вопросу сибирской воды, а депутат нижней палаты страны Серик Егизбаев направил соответствующее обращение прямо парламентариям российской Госдумы.
В соседнем Узбекистане также на различных уровнях вспоминают о несостоявшемся проекте века. В позапрошлом году, например, в законодательное собрание Омской области пришло официальное письмо от Экологической партии Узбекистана с предложением переправлять к ним воду из Сибири посредством трубопроводов.
Эта проявляемая в регионе активность не случайна, считает эксперт-политолог, старший научный сотрудник Института государства и права Академии наук Узбекистана Равшан Назаров. «Естественно, в странах региона большое внимание в последние годы стало уделяться водосберегающим технологиям — капельное орошение, трубное орошение. Однако космическая съемка ледников Памира и Тянь-Шаня показывает нам угрожающе большой процент таяния. То есть ледники тают быстрее, чем прогнозировалось в начале ХХI века», — указывает эксперт.
По его оценке, «необходим срочный возврат к обсуждению проекта поворота части избыточного стока сибирских рек» в регион. «Тем более, речь идет о незначительных объемах — 4–5% годового стока, который обычно имеет годовой люфт в 10–12%», — подчеркнул Назаров.
«Либо вода из Сибири придет в Центральную Азию, либо из-за нее миллионы людей начнут осваивать просторы России. Других вариантов нет», — предрекает эксперт.
С мыслью Назарова вполне согласен киргизский эксперт Кубат Рахимов. Отвечая на вопрос, является ли неизбежным вариант переброски воды в регион из России, он ответил: «Через некоторое время — да».
Союз воды и атома
Сибирский политолог, директор Центра изучения политических трансформаций Бурятского государственного университета Алексей Михалев скептически относится к перспективе усиления значения России как регулятора водных проблем Центральной Азии.
«Москва уже была арбитром в водных вопросах в советский период. <…> Сегодня гораздо важнее строить отношения на взаимовыгодных проектах, таких как развитие атомной энергетики путем строительства Россией в регионе ряда АЭС. Это позволит добиться сокращения роли ГЭС в регионе, что высвободит некоторую часть водных ресурсов», — говорит политолог.
По его оценке, если в Казахстане выберут Росатом партнером по строительству первой в республике АЭС на Балхаше, то Россия могла бы построить в регионе еще как минимум две АЭС — «в Узбекистане и особенно в Таджикистане, где находится 14% от мировых запасов урана». Оценивая идею доставки сибирской воды в регион, Михалев отметил, что «сейчас все дискуссии [на тему поворота рек] выглядят малоубедительными и политизированными».
«Нужно большое исследование, а для этого выделение больших средств РАН (Российской академии наук). Мы сегодня ничего не знаем о том, в каком состоянии реки, какие идут объемы сброса, какая дефицитность. Необходимо попытаться построить виртуальную модель последствий, чтобы наглядно показать, что может произойти. Только тогда можно будет высказываться за или против идеи поворота сибирских рек», — считает эксперт.
Не исключено, что в нынешнем цикле переговоров центральноазиатские лидеры придут все же к тому самому стратегическому решению по выводу региона из водного кризиса. Во всяком случае времени на это остается все меньше.
На этом фоне симптоматичным выглядит состоявшийся в середине декабря запуск модернизированного водовода Астрахань — Мангышлак. По данным казахстанских властей, пропускная способность водовода, построенного еще в советские времена, значительно расширена: c 110 тыс. до 170 тыс. куб. м в сутки. Он будет обеспечивать волжской водой западные, наиболее засушливые области республики — те самые, где, по сообщениям местных СМИ, фермеры были вынуждены кормить коров картоном вместо травы, выжженной из-за маловодья.
